Все разбираются в футболе и политике. Ещё в медицине и образовании. А также в экономике и финансах. Конечно в финансах вообще, а не в собственных финансах. А ещё… — пишет Александр Мирошнеченко.
Впрочем, и этого хватит. Хотя можно сюда добавить и историю, и дипломатию, и военное дело, и много ещё чего. То есть мы все очень хорошо разбираемся, в тех сферах, к которым в профессиональном плане отношения не имеем.
Но когда какой-то дилетант вторгается в сферу наших профессиональных интересов своими досужими рассуждениями, мы ему быстро объясняем, что, де, для высказывания своих мнений по конкретному вопросу нужно иметь подготовку по соответствующей тематике, а не рассуждать с кондачка.
И это не в коей мере не мешает нам безапелляционно рассуждать о футболе, о политике и тому подобных вещах.
Если, к вам, читатель, сие не относится, то мне остаётся только позавидовать. Поскольку вы представляете идеальное меньшинство, к которому я бы тоже хотел относиться. Но увы.
Впрочем, именно об этом я и хочу рассказать.
В начале нулевых, когда военным не платили вовсе, у врачей и учителей зарплаты были мизерные, пенсии были ничтожными, я очень сильно возмущался несколькими вещами, которые делал Путин.
Первое, что меня возмущало – это тот факт, что деньги от продажи нефти откладывали в Фонд национального благосостояния.
Как это можно делать при таких зарплатах и пенсиях?!
Второе моё возмущение было по поводу расходов на армию.
«Да, кому мы нищие и босые нужны, чтобы нас завоёвывать? — рассуждал я, — Лучше эти деньги просто раздать народу».
Ещё меня удивляло – зачем нам нужны территории, население которых не хочет быть с нами в одном государстве?
«Отгородить их стеной и делу конец! — говорил я, — А мы ещё пенсии платим и иные социальные выплаты делаем жителям этих регионов».
И много ещё что меня возмущало. Но…
…пришёл мировой экономический кризис 2008 года. Конечно, ничего приятного, но мы его прошли много лучше, чем кризис 98-го года.
И закрались у меня смутные сомнения, что может не совсем я был прав в своих резких суждениях, считая, что верхом безнравственности откладывать про запас, при низких зарплатах и пенсиях.
А тут 08.08.08!
И все мои мысли о том «кому мы нужны, чтобы нас завоёвывать» при первых залпах «Градов» по мирному Цхинвалу, в котором ещё и наши миротворцы были, оказались ещё менее состоятельными, чем сомнения про Фонд национального благосостояния.
А потом я увидел фото восстановленного Грозного и понял, что на месте, где могла быть вражеская России территория живёт дружественный народ. А тот факт, что даже во времена конфликта Россия не переставала платить старикам пенсии и детям пособия был не последним в решении этой нерешаемой проблемы.
Можно добавить сюда и мои очень серьёзные сомнения, когда я узнал, что Крым решил войти в состав России. Я понимал, что это правильно и справедливо по отношению к крымчанам, но горевал, что мы обидим братский народ Украины.
Но всё поставило на свои места 2 мая 2014 года.
А дальнейшие события вызвали только один вопрос: «почему после Мариуполя не последовали Херсон, Николаев, Одесса?».
И сейчас, оглядываясь на свои мысли и убеждения прошлого, возникают у меня смутные сомнения, что Путин знал и знает больше меня.
А чем ещё объяснить тот факт, что он действовал правильно, а я это не понимал и не принимал.
И сдаётся мне, что если бы я заключал с Путиным спор кто из нас прав каждый раз, когда был не согласен с его решениями, то сделал бы он меня всухую.