На фронтах Специальной военной операции — честь и слава всем причастным — дела сейчас складываются благоприятно. Весьма вероятно, что эту войну мы выиграем. Будут трибуналы над военными и нацистскими преступниками, которые будут осуждены и казнены; но всех проблем это не решит. Эта статья — о проблемах того, как нам выиграть послевоенный мир. На сей раз кое-что придумать в этом направлении нам поможет британский писатель Джордж Орвелл.
Две последние книги Орвелла — повесть «Скотный двор» (1945) и роман «1984» (1949) — произведения харизматические. И обе они являются учебниками по механизмам власти. В «Скотном дворе» описана практическая механика революции и удержания власти победившей бандой — в небольшом сообществе и в краткосрочной перспективе. В «1984» Орвелл пошёл вглубь и занялся онтологическими механизмами долгосрочного удержания власти большими социальными группами в больших обществах. Успешность таких глобальных и длительных проектов зависит, в конечном счёте, не от политтехнологий (они и так отполированы до блеска), а от фундаментальной догматики проекта. Вот эту догматику Орвелл и описал в «1984».
Эрик Блэр (настоящее имя Орвелла) был плотью от плоти британского хищнического государства, сосавшего кровь почти из всего мира. Что же побудило его взять да и раскрыть всему миру механизмы функционирования властной системы, успешным слугой которой он был всю жизнь? Может быть, желание «облегчить душу». Может быть, описанное в известной древнегреческой истории желание выдать секрет, что «у царя на лбу рога». И, наконец, возможно, это были пришедшие под конец жизни (Орвелл умер в 1950 году) способность называть вещи своими именами и желание эту способность проявить.
А может быть, он увидел, что эти властные механизмы в конечном счёте приведут его любимую старушку Британию (да и весь мир) в совершенно ужасное состояние, и хотел это предотвратить.
Как бы то ни было, мы получили два прекрасных учебника по механизмам власти, за что мистер Орвелл заслуживает глубокой благодарности.
Нацистский русофобский проект «Украина» существует примерно полтора столетия, и хотя он существует в зомби-варианте (им всегда управляли внешние силы), все описанные Орвеллом механизмы власти проявились и в нём (с поправкой на зомби-вариант). Наиболее фундаментальный из этих механизмов и создал нам самую глубокую проблему послевоенного восстановления Малороссии, о чём дальше и пойдёт речь.
Великий онтологический механизм
Фундаментальный механизм господства, описанный в «1984», состоит в отнятии у всех членов общества какого бы то ни было достоинства и превращении их в КОНЧЕНЫХ.
Говоря более точно, такой личностной кастрации подлежат все, кто может хотя бы в малейшей степени претендовать на влияние в обществе. Пролы (ширнармассы, находящиеся на дне общества), будучи численно велики, никакого политического значения не имеют, так как по своей неграмотности могут только получать информацию, но не перерабатывать её. Поэтому пролы не вызывают особого внимания Партии и просто подвергаются информационной обработке через СМИ. Впрочем, любой человек, и даже прол, начавший задумываться, попадает в поле зрения госбезопасности и подлежит ликвидации, но не мгновенной, а только после превращения его в конченого.
Член Внутренней Партии О’Брайен говорит схваченному им Уинстону Смиту (все выделения мои):
<< — Прежде всего поймите, что мы здесь не допускаем мученичества. Вы читали о религиозных преследованиях прошлого. Вы знаете об инквизиции Средних Веков. Это была неудача. Инквизиция начала с того, что намеревалась вырвать ересь с корнем, а кончила тем, что увековечила ее. На смену каждому еретику, которого она сжигала на костре, вырастали тысячи других. Почему? Да потому, что инквизиция убивала врагов в открытую и прежде, чем они покаялись; вернее, — убивала потому, что они не покаялись. Люди умирали, не желая отказаться от своих истинных убеждений. Естественно, что вся слава принадлежала жертвам, а весь позор падал на инквизицию, которая сжигала их. Позднее, в двадцатом веке, появился так называемый тоталитаризм. Появились немецкие нацисты и русские коммунисты. Русские коммунисты преследовали инакомыслящих более жестоко, чем инквизиция. И они воображали, что чему-то научились на ошибках прошлого. Правда, они знали, что нельзя создавать мучеников. Прежде чем их жертвы представали перед гласным судом, в них предусмотрительно убивалось всякое достоинство. С помощью пыток и одиночного заключения их доводили до такого состояния, что они обращались в жалких и ничтожных трусов, которые повторяли все, что вкладывалось в их уста, молили о пощаде и старались выгородить себя клеветою на других. И тем не менее, спустя несколько лет стало повторяться то, что происходило в годы инквизиции. Мертвые превращались в мучеников, а их моральное падение забывалось. Снова возникает вопрос: почему? А потому, прежде всего, что их признания были явно вынужденными и ложными. Мы этих ошибок никогда не допускаем. Все признания, которые приносятся здесь, — истинны. Мы делаем их истинными. А главное, мы не позволяем мертвым восставать против нас. Перестаньте воображать, что потомки отомстят за вас. Потомки даже не услышат никогда о вас. Вы начисто исчезнете из истории. Мы обратим вас в газ, а газ развеем в стратосфере. От вас не останется ничего: ни имени на документах, ни памяти о вас в умах людей. Вы уничтожитесь не только для будущего, но перестанете существовать и в прошлом. Вы не существовали никогда.
«Зачем же доставлять себе хлопоты, истязая меня?» — промелькнула горькая мысль в уме Уинстона. О’Брайен вдруг остановился, точно Уинстон высказал эту мысль вслух. Большое безобразное лицо склонилось над Уинстоном. О’Брайен глядел на него, слегка прищурившись.
— Вы думаете о том, — сказал он, — что поскольку мы намерены начисто уничтожить вас, — так, чтобы ни дела ваши, ни речи не имели ни малейшего значения, — постольку мы напрасно утруждаем себя, подвергая вас допросам. Вы об этом думаете, Уинстон?
— Да.
О’Брайен ухмыльнулся.
— Вы паршивая овца в здоровом стаде. Вы — пятно, которое нужно стереть. Ведь сейчас только я объяснил, что мы не похожи на гонителей прошлых времён. Мы не довольствуемся пассивным послушанием и даже самым раболепным подчинением. Когда вы наконец капитулируете, вы должны будете сделать это по доброй воле.<…> Когда-то еретик поднимался на костер еретиком, открыто провозглашая свою ересь, распаляя себя ею. И даже человек, ставший жертвой коммунистической чистки, в свой последний час, идя по коридору и ожидая пули в затылок, мог нести в себе крамолу. Мы же делаем рассудок человека совершенным, прежде чем обратить его в ничто. Формулой прежнего деспотизма было: «Ты не смеешь!» Формулой тоталитаризма: «Ты обязан!» Наша формула: «Ты есть». Ни один из тех, кто побывал здесь, не мог устоять перед нами. И все очищались. Даже те трое несчастных изменников, Джонс, Ааронсон и Рутефорд, в невиновность которых вы когда-то верили, — даже и они в конце концов смирились. <…> К тому времени, когда мы решили их прикончить, от них оставалась только оболочка человека.
<…>
О’Брайен остановился и поглядел на него сверху. Его голос снова зазвучал неумолимо.
— Не воображайте, Уинстон, что капитуляция, даже самая полная, спасет вас. Ни один из тех, кто хоть раз сбился с пути, еще не был пощажен. <…> Всё внутри у вас умрет. Любовь, дружба, радость жизни, смех, любознательность, доблесть, честь — всё это будет недоступно вам. Мы выскребем из вас всё начисто, а потом заполним вас собою.
>>
«Изменники» Джонс, Ааронсон и Рутефорд были, как знает читатель, после своего преображения освобождены и сидели в отупелой прострации в кафе «Под каштаном», напиваясь джином. Все имели возможность увидеть, что это люди конченые — только оболочки людей. Вскоре они были вновь арестованы и расстреляны.
Как можно видеть, формально догматика О’Брайена сильно хромает: будет ли мучеником человек, которого распылят на атомы (и никто об этом не узнает), имеет значение только с религиозной точки зрения, тогда как О’Брайен декларирует полный атеизм. Но Орвелл описывает онтологию именно власти и не строит формально безупречную догматическую систему.
Тем не менее, «спор» между Уинстоном и О’Брайеном — это спор именно религиозный. Властвующая Партия в лице О’Брайена, желающая уничтожить всё доброе и высокое в человеке, творит дело дьявола и — в случае Уинстона — преуспевает в этом.
Однако, имеется трудность:
<< [О’Брайен] продолжал: — Да, мы истязали вас, и теперь вы сломленный человек. Вы видели, во что превратилось ваше тело. Ваш рассудок в таком же состоянии. Я не думаю, чтобы у вас осталось слишком много гордости. Вас награждали пинками, секли, оскорбляли: вы ревели от боли, катались по полу в собственной блевоте и крови. Вы молили о пощаде, вы предали всех и вся. Можно ли представить хоть одно унижение, через которое вы не прошли? Уинстон перестал плакать, хотя слезы сами собой продолжали бежать по щекам. Он поднял на О’Брайена глаза. — Я не предал Юлию, — сказал он. О’Брайен задумчиво поглядел на него сверху вниз. — Да, — ответил он. — Да, вы совершенно правы. Вы не предали Юлию. Мистическое благоговение перед О’Брайеном, которого, казалось, ничто в мире не способно было уничтожить, вспыхнуло в сердце Уинстона с новой силой. Как умен, — подумал Уинстон, — как он умен! Не бывало случая, чтобы О’Брайен не понял его с полуслова. Любой другой на его месте тотчас же заявил бы, что он давно предал Юлию. Ибо не существовало такой тайны, которой у него не выведали бы под пытками. Он рассказал им все, что знал о ней — о ее характере, привычках, прошлой жизни; он описывал им все подробности их встреч и разговоров, рассказывал даже о том, какие продукты они покупали на черном рынке, как любили, как грезили о заговоре против Партии. И все- таки, в том смысле, какой он вкладывал в свои слова, он не предал Юлию. Он не перестал любить ее; его чувства к ней остались прежними. О’Брайен понимал это без всяких объяснений. — Скажите, когда меня расстреляют? — спросил у него Уинстон. — Возможно, что еще не скоро, — ответил О'Брайен. — Вы представляете собою трудный случай. Однако не отчаивайтесь. Каждый рано или поздно исцеляется. В конце концов мы расстреляем вас. >>
Проблема была в том, что Уинстон должен был предать свою возлюбленную не только добровольно, а проявить в этом, пусть и под давлением, собственную инициативу. Выяснив за время наблюдений за Уинстоном до ареста, что у него есть неконтролируемый страх перед крысами, О’Брайен надевает ему на лицо специфическую клетку с крысами и сообщает, что сейчас откроет переборку, так что крысы вопьются Уинстону в лицо. И тут происходит долгожданное инициативное отречение:
<< <…> вдруг ему стало ясно, что на всем свете есть только один человек, на которого он мог перенести наказание, одно тело, которое он мог поставить между крысами и собой. И он неистово закричал:
— Пусть это будет с Юлией! Пусть будет с Юлией, а не со мной! Делайте с нею что хотите, — мне совершенно все равно! Изуродуйте ее! Изорвите на части! Только не меня! Юлию, Юлию, а не меня!
<…> И тут, в окутывавшем его мраке раздался металлический щелчок затвора. И Уинстон понял, что дверца клетки не открылась, а, наоборот, захлопнулась.
>>
Предательство состоялось. У Уинстона Смита не осталось ничего, чего бы он не предал. Он стал оболочкой человека. Он стал конченым.
Конченые: как это было и есть на Украине
Организаторы Майдана-2014 проговорились, назвав его «Революцией достоинства». Действительно, на этом Майдане у украинцев как сообщества были отняты последние остатки достоинства.
Но отнимать достоинство у населения тех мест хозяева проекта «Украина» начали задолго до того. Репрессии против русского населения Галиции в период австрийского господства, сортировка пленных в концлагерях Талергоф и Терезин в Первую мировую войну… Да и гораздо раньше многолетнее «царювание» казачьей подлоты на южнорусских землях создавало у живших там людей ощущение постоянной придавленности и беспомощности.
«Предложение» предать свою русскость нависало над русскими людьми, живущими в тех землях, последние полтора столетия. Иногда отказаться от этого предложения можно было ценой закрытия карьерных возможностей, а иногда — только ценой собственной жизни.
Примерно в 1995 году мне довелось побывать в Киеве. На территории какого-то монастыря я увидел экскурсионный объект — колокольню. Восстановить ведущие на неё ступени денег не нашлось, и к ней был пристроен дощатый пандус с перилами. На перилах были развешены надписи «Добро пожаловать!» на 15 языках, включая китайский и арабский. Надписи на русском среди них не было. Про те времена сейчас говорят, что «Киев тогда был русским городом». Почему же никто из русских киевлян не набил морду директору этой затеи? Видимо, русские люди уже тогда в Киеве были загнаны под лавку.
Как-то мне довелось посмотреть на ютубе ролик 1991 года, в котором у киевлян на улице спрашивали, как они относятся к только что состоявшемуся референдуму о независимости Украины от России. Меня поразила молодая пара: прилично одетые парень и девушка очень мило льнули друг к другу, постоянно переглядывались, было видно, как они любят друг друга, вот прямо составляют одно целое… Видимо, это были молодожёны. На вопрос они ответили так:
— Ой, это так здорово, что мы отделились от России… Там Чечня эта, преступность, куча проблем… Могут забрать в армию и отправить в Чечню… А у нас теперь ничего этого нет, нам это не угрожает. Ох, как же хорошо, что мы отделились от России!
Меня поразило, с какой чистосердечной невинностью эти «молодожёны» выдавали свою подлую позицию. Ну представьте себе: с вашим соседом под лестничной клетке случилось большое несчастье (например, банда избила его до полусмерти), а вы радуетесь на камеру:
— Ой, как же здорово, что я с ним не особо-то и дружил, и вообще, он мне не родственник… а то, чего доброго, помогать ему пришлось бы и вообще участвовать в его судьбе!
От одной мысли об этом сблевать можно, правда? А вот этой трогательной чете «молодожёнов» это было абсолютно норм. «Вся эта Чечня и прочие русские проблемы — пусть это будет с Юлией! Пусть будет с Юлией, а не со мной!». Милая супружеская пара состояла из двух единиц двуногих конченых — конченых давно и беспросветно.
Продукция конченых на Украине пустилась в галоп после Майдана-2004 и особенно после Майдана-2014. Тут уж мы увидели всю мощь сетевых технологий — как соцсетевых процессов в интернете, так и человеческих «сеток» в физическом мире. Людей втаскивали в коллективные процессы отречения и потери человеческого достоинства:
— длительное подпрыгивание с воплями «кто не скачет, тот москаль!»;
— ненависть к непокорившимся нацистам Донбассу и Луганску;
— сожжение русских в Одессе 2 мая 2014 года. И вакханалия радости по всей Украине от этого. Народное творчество: «одесские шашлычки», «жареные колорады»…
— зигование, кричание нацистских речёвок по всей Укрии;
— массовые зверства укровоенных над мирным русским населением;
— и много, много другого.
Собственно самая тяжёлая проблема послевоенного восстановления Малороссии
Поскольку освобождённые земли Малороссии — это бывшая Украина, то мы застанем там чудовищно огромные количества конченых. Как та молодая парочка из видео 1991 года, они совершенно не будут осознавать, что они представляют собой только оболочки от людей. Они будут фонтанировать энергией, считать, что имеют тут все права и вообще не хуже других. А также требовать себе разные выплаты и вообще привилегии.
В этом и состоит самая тяжёлая проблема послевоенного восстановления Малороссии: жизнь там придётся строить при количественном преобладании конченых. А также в условиях, когда менталитет конченых стал нормой.
И тут нам, русским людям, надо будет выработать в себе новый для нас, непривычный, неприятный, но совершенно необходимый навык: относиться к этим оболочкам людей не как к полноценным людям, а как к конченым.
Казалось бы, это совершенно не в русских традициях: у нас считается, что «повинную голову меч не сечёт» и т.п. Но чем украинские конченые отличаются от орвелловских конченых — это тем, что у Орвелла конченые понимали, что они конченые, а конченые укры совершенно не будут понимать, чем они отличаются от нормальных людей. Объяснить им это можно будет только одним способом: репрессиями. В мягком случае — опустив их на дно общества, в жестком — физически ликвидируя эту нравственную страту, одну особь за другой.
Не мы превратили значительную часть населения Украины в конченых. Это сделали американцы, чтобы господствовать над Украиной и её населением. Сами же нынешние укроконченые не очень-то и сопротивлялись своему превращению в конченых. Но мы получили (и ещё получим) этих конченых в наследство при освобождении Малороссии. Это наша проблема, от которой нам никуда не деться.
Орвелловские конченые и украинские конченые
Большинство укроконченых отличаются от орвелловских Уинстона и Юлии ещё и тем, что герои Орвелла выкрикнули своё отречение в условиях, когда с ними делали нечто для них неописуемо страшное:
<< — Иногда, — снова заговорила она [Юлия], — они угрожают вам чем-то таким, что невозможно вынести... о чем невозможно даже и подумать. И тут вы говорите: «Не делайте этого со мной, пусть это будет с другим, пусть будет с тем-то и с тем-то». Можно, конечно, потом притворяться, что это была просто уловка, и что вы сказали так только затем, чтобы они перестали мучить вас, а на самом деле вы этого не хотели. Но всё это неправда. В то время, когда это произошло, вы думали то, что сказали. Вы считали, что другим путем спастись нельзя и хотели именно этим путем спасти себя. Вы хотели, чтобы это случилось с другим, а не с вами, и совсем не думали о том, на что вы его обрекаете. Вы думали только о себе. — Вы думали только о себе, — повторил он [Уинстон], как эхо. — И после этого вы уже не можете относиться к тому человеку так, как относились прежде. — Да, это уже невозможно, — согласился он. >>
Вот такие ужасы показывает нам Орвелл. А ужасы он нам показывает потому, что описывает отнологическую суть превращения людей в конченых — и это действительно ужасно. Большинство же укроконченых стали кончеными без всяких подобных ужасов, а по принципу Василия Алибабаевича: «все побежали, и я побежал». «Все кричали «москаляку на гиляку» — ну и я кричал». «Все радовались сожжению русских в Одессе 2 мая 2014 года — ну и я радовалась».
На более упорных, конечно, оказывалось и давление, но в большинстве случаев умеренное.
«Эпоха уинстонов и юлий» в Малороссии тоже была: в Талергофе и Терезине, в мучениях русских людей австрийцами и немецкими нацистами. Но сейчас она закончилась.
Типичный современный украинский конченый гораздо ближе к другому герою «1984» — соседу Уинстона по фамилии Парсонс:
<< Парсонс был сослуживцем Уинстона по Министерству Правды. Это был тучный, но подвижный человек, парализованный непроходимой глупостью — какая-то глыба слабоумного энтузиазма, один из тех совершенно нерассуждающих и преданных службистов, на которых даже больше, чем на Полиции Мысли, держалась Партия. Хотя ему уже исполнилось тридцать пять лет, он только теперь, и то против своей воли, был отчислен из Лиги Молодежи, а до этого ухитрился просидеть в Юных Шпионах целый лишний год сверх положенного по закону возраста. В Министерстве он был занят на какой-то второстепенной работе, где не требовалось большого ума, но зато был заправилой в Комитете Спорта и в разных других комитетах, занимавшихся организацией массовых вылазок, «стихийно» возникавших демонстраций, сбором сбережений и всякой иной общественной работой. >>
Украина полна бесчисленными Парсоненками и Парсонюками всех полов, возрастов и состояний. Та парочка, радовавшаяся в 1991 году отделению от России — это Парсоненки, а не Уинстон и Юлия. Парочке страдать не пришлось — они просто выбрали для себя максимум комфорта. И стали кончеными.
Украина — территория конченых
Итак, Россия, освободив Малороссию, застанет на этой территории, то есть на территории бывшей Украины, великое множество конченых. Сколько их? Возможно, подавляющее большинство; возможно, просто большинство; возможно, около половины. В любом случае — много, очень много. Мы там застанем, по слову Е.Шварца из пьесы «Дракон», <<безрукие души, безногие души, глухонемые души, цепные души, легавые души, окаянные души. <…> Дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души>>.
Самое неприятное — это то, что такое состояние души — состояние калеченой души предателя — стало теперь на Украине всеобщей нормой, так что даже затаившиеся нормальные люди вынуждены мимикрировать под неё. Конченые родители воспитывают новых конченых из своих детей. Дети вырастают кончеными прямо с пелёнок, как дети Парсонса (помните этих ярых маленьких стукачей, донесших в конечном счёте и на собственного отца?).
И вся эта выгребная яма, состоящая вроде бы из людей, достанется нам после освобождения Малороссии.
Впрочем, не будем задирать перед ними нос: мы — русские, живущие в России — состоим из того же материала, что и они. До февраля 2022 года можно было наблюдать, как нормальный вроде бы русский человек, переехавший из России на Украину, становился хохлом и укропатриотом, а хохол и укропатриот, переехавший с Украины в Россию, становился неотличим от нормального русского человека.
Рекордный в этом плане случай был таков: к одной русской семье где-то в Белгородской, кажется, области, каждые две недели приезжали на выходные их родственники с Украины (тоже жившие недалеко от границы). В момент приезда они безмерно топырились своим украинством и рассказывали, что Россия ничтожна в сравнении с Украиной и, конечно, будет неизбежно и чисто из милости к русским покорена ею. Постепенно это растопыривание стихало, а на момент отъезда гости были уже горячими русскими патриотами. И так каждые две недели.
Пожалуй, именно такая беспредельная изменчивость является высшим проявлением кончености. Человек готов кричать «Пусть это будет с Юлией, а не со мной!» о ком и о чём угодно и в любой момент.
Но, повторю, задирать нос нам не следует, ибо мы из того же материала. И большинство россиян не выдержало бы помещения в украинскую идеологическую среду, столь умело отстроенную американцами, — и превратилось бы в укров.
И.И.Стрелков, герой Русской Весны 2014 года, говорил в ноябре 2014 года:
<< Когда я говорил о нейролингвистическом программировании, то надо мной смеялись... Я не разделяю этого смеха, потому что когда я находился в Славянске и периодически смотрел украинское телевидение, 5 канал, то я сам себя неоднократно ловил на том, что после длительного просмотра этого канала у меня возникала мотивация того, что я что-то делаю неправильно, выступаю против замечательного независимого украинского народа, что я являюсь террористом, чуть ли не до ощущения, не пора ли мне срочно сдаться. Это наваждение легко стряхивалось просто выключением телевизора и включением прямой логики, но для такого убежденного человека, как я, это просто ненормально. Т.е. использовалось прямое воздействие. <…> И не только я ощущал это воздействие. Многие ополченцы, если долго смотрели украинское телевидение, теряли мотивацию в борьбе.
>>
Если уж русские воины (и даже их вождь Стрелков), отстаивавшие Донецк от украинских нацистов, ежедневно имея преступления этих нацистов перед своими глазами, поддавались украинской информационной обработке, то что же говорить о большинстве населения Украины? и о большинстве населения России? Население России, к своему счастью, было ограждено от воздействия американской пропагандистской машины, но если бы не было ограждено, то результат, я думаю, мало отличался бы от украинского.
Однако же, хотя нашей в том заслуги и нет, население России в массе своей не кричало «Пусть это будет с Юлией, а не со мной!». А население Украины — кричало: «москаляку на гиляку!», радовалось «шашлычкам по-одесски» и прочее, прочее, прочее. И потому стало кончеными. А мы, живущие в России, — не стали. Не по причине своей стойкости, а по милости Божией, но — не стали.
О нормальных русских людях на Украине
Быть просто нормальным русским человеком на Украине после 2014 года стало не просто трудно; это стало смертельно опасным подвигом. Я уверен, что на Украине по-прежнему есть много — миллионы — нормальных русских людей, которые под кровавым нацистским прессом гнутся, но не ломаются.
Многие из них умерли и были убиты, не дождавшись прихода России, но многие дождутся или уже дождались.
Низкий поклон всем им за их великую стойкость.
Именно эти люди станут несущей опорой восстановления Малороссии.
Я не сомневаюсь, что все нормальные русские люди в России помнят и помнили каждую минуту о наших братьях и сёстрах, живущих под нацистской властью на Украине. От своего имени и от всех, думающих, как я, я прошу у них, живых и умерших, прощения:
— Простите, что мы приходим так поздно, чтобы спасти вас.
Так что же делать с кончеными на Украине?
Это статья не о политике, а об онтологии, так что детального перечня политических мер тут не будет. Основные же принципы же построения политики таковы.
1. Различение конченых от нормальных людей.
Следует исходить из того, что нормальные люди и конченые — это качественно различные существа. И те, и другие созданы по образу Божию; и те, и другие принадлежат к виду Homo sapiens. Но конченые когда-то, злоупотребив своей богоподобной свободой воли, совершили такой жизненный выбор, который делает их существами качественно более низкого онтологического класса.
И то, что они себя своим собственным свободным выбором опустили, должно быть зафиксировано политически, социально и юридически.
2. Стабильность кончености
Состояние кончености, увы, очень стабильно. И подавляющее большинство конченых таковыми останутся навсегда. Конечно, О’Брайен, этот сатана романа «1984», лжёт Уинстону, когда говорит, что покаяние невозможно:
<< То, что случилось с вами здесь, — случилось навсегда, навек. Зарубите это на носу. Мы сокрушим вас так, что возврата к прошлому для вас не будет. С вами произойдет нечто такое, от чего вы не оправитесь и через тысячу лет. >>
Для каждого конкретного человека это ложь: он может покаяться и стать не только таким же, как прежде, но и лучше — неограниченно лучше, вплоть до святости. Но статистически дело обстоит почти так: лишь ничтожная часть людей способна к покаянию, и подавляющее большинство ставших кончеными останутся кончеными навсегда.
В политике следует исходить из этой статистики, а не из редчайших исключений. Поэтому количественно значимое очищение общества от конченых может происходить только путём их физического выбытия:
— естественной смерти;
— казни;
— лишения свободы;
— высылки из России;
— добровольного отъезда из России.
3. Статус конченого и как его присваивать
В политическом процессе речь не идёт о заглядывании в глубины души каждого отдельного человека. Для присвоения официального статуса конченого следует взять один или несколько внешних признаков, почти наверняка совпадающих с наличием онтологической кончености.
Это очень просто: кто хоть раз выкрикнул «Пусть это будет с Юлией, а не со мной!», тот и конченый. В украинском случае это будет выглядеть так:
— хоть раз в жизни кинул зигу (допустим, с 12-летнего возраста) — конченый;
— работал официантом в столовке, когда там подавали «шашлычки по-одесски» — конченый;
— есть видео, на котором данный человечек прыгает и кричит «хто не скаче, тот москаль» — конченый;
— демонстрячил с жовто-блакитными флагами в Херсоне после освобождения — конченый;
— будучи школьным учителем на освобождённых территориях, отказывался от работы в школе и получал за это вознаграждение от украинских властей — конченый;
— и т.д.
То есть после любого публичного — даже однократного — русофобского / нацистского / антироссийского проявления (хотя бы и до принятия соответствующих законов) — человек получает статус конченого. На всю жизнь.
Статус конченого должен действовать на всей территории России и учитываться (например, как мотив отказа в выдаче въездной визы) и после выхода конченого из российского гражданства и его отъезда за рубеж.
4. Какова окажется доля классифицированных конченых на территории Малороссии?
Она будет очень значительной (десятки процентов) и будет зависеть от места. Надо быть готовыми к тому, что конченых в любом населённом пункте может быть большинство или почти все. Или даже просто все, кроме русской администрации.
Исключением будут области ЛДНР в пределах территорий, с 2014 года неподконтрольных украинским нацистам. На этих территориях после 2014 года произошла естественная фильтрация: конченые и вообще симпатизанты Украины отъехали вглубь нацистских территорий. Но при определённых условиях они могут и вернуться.
Не обязательно выявлять и юридически классифицировать всех конченых как можно быстрее. Это можно делать постепенно на протяжении лет или десятилетий. Например, для начала можно не присваивать статус конченого официанту, подававшему «шашлычки по-одесски», а присвоить его только владельцу и директору ресторанчика (этих, впрочем, лучше сразу поставить к стенке); до официанта и повара дело дойдёт через несколько лет. Зависть классифицированных конченых к конченым неклассифицированным создаст дополнительный политический ресурс для мер, принимаемых властью в отношении конченых.
5. Что делать с кончеными?
Общий принцип — опускать на дно общества. Конкретные меры:
— отметка «КОНЧЕНЫЙ» на первой странице паспорта либо паспорт особого образца;
— недопущение конченых в органы власти и особенно в силовые структуры;
— недопущение конченых к преподаванию в высшей школе (немедленно) и вообще в системе образования (постепенно по мере выращивания новых кадров);
— наказание конченых за преступления, особенно насильственного характера, должно быть кратно больше стандартного; широкое применение смертной казни в отношении конченых;
— конченые не должны растопыриваться и вообще отсвечивать; их участь — тихо сидеть у параши;
— широкая практика лишения конченых гражданства России с выдачей вида на жительство (исключительно срочного, с проблематичным продлением) или немедленной отправкой в депортационную тюрьму;
— и т.д.
6. Освобождение от статуса конченого
Можно предусмотреть освобождение от статуса конченого в случае совершения благородного героического поступка, связанного с риском для жизни, и т.п.
7. Изменение русского менталитета в отношении конченых
Как у нас, русских, заведено поступать в отношении наших согрешивших братьев? ИХ НАДО НЕ ОСУЖДАТЬ, А ЖАЛЕТЬ И ПРИВЕЧАТЬ! Идёт колонна арестантов по Владимирскому тракту — местное население считает богоугодным делом метать в эту колонну калачи: ведь арестанты, бедненькие, уже наказаны, а теперь, наверно, кушать хотят! А уж при малейших признаках раскаяния следует пасть согрешившему брату на шею, лобызать, всячески прощать и восстанавливать в достоинстве, как блудного сына.
В данном случае всё это не годится. К конченым надо относиться как к мрази. Помнить, конечно, что в каждом конкретном случае могла быть ошибка присвоения статуса конченого; что данный конкретный конченый мог внутренне преобразиться; что при неудачном стечении обстоятельств каждый из нас мог бы быть на его месте… Но при всём при этом — к конченым надо относиться как к мрази. Неопустительно и не смягчаясь.
Русским людям это будет трудно. Но если в этом вопросе мямлить — как мы всегда это делаем — то кровавая цена за это будет велика.
8. И тогда…
Конченые будут постепенно вымирать и покидать Россию в течение десятилетий. И являть собой пример, что быть подлецом и предателем в России НЕВЫГОДНО.
И подавать ясный сигнал, что нападать на русских НЕВЫГОДНО. Даже если живешь не в России, а в другой стране. Русские придут за тобой — рано или поздно. На Украину или куда угодно.
Подлецы, предатели и русофобы, собственно, и не понимают другого языка, кроме «ВЫГОДНО — НЕВЫГОДНО». И тут они получат — на своей шкуре — просто обжигающий пример.
И будет русским людям покой от подлецов, предателей и русофобов на территории России. Относительный, конечно. На какое-то время.
9. Реальность
Разумеется, реальная политическая практика домножит всё это на существенный понижающий коэффициент. Что ж, не всё сразу. Но что совершенно необходимо всегда помнить и каждому российскому гражданину, и особенно каждому российскому чиновнику — это то, что нормальные люди — это нормальные люди, а конченые — это конченые.
Работа по деконченизации Малороссии займёт десятилетия и никогда не будет закончена, как и борьба с любым грехом. Но результаты будут. Как, например, денацификация Германии заняла десятилетия и так и не была закончена, но результаты имеются.
Место проблемы конченых среди других проблем восстановления Малороссии
Проблем при восстановлении Малороссии будет много, и все тяжёлые. Начиная с депопуляции (население разбежалось по другим странам, многие погибли) и перекосов полового состава населения (уехали в основном женщины). По образованности, возрастному составу, профессиональной квалификации оставшихся тоже всё весьма неутешительно. Много будет инвалидов и послевоенных психов. Разрушенная экономика и инфраструктура. Полностью изношенное ЖКХ, в поддержание которого после 1991 года не вкладывалось вообще ничего.
На этом фоне то, что существенная часть населения является людьми кончеными, может показаться пустяковым: всё разрушено, не хватает людей, не хватает специалистов даже для ЖКХ, врачей. «Вы о чём вообще? Какие ещё конченые? Если есть человек, который может работать — неважно, что там у него внутри!».
Нет, на самом деле очень важно. Это самая глубокая и потому самая долгосрочная проблема в Малороссии. Пока она не будет решена, повторение геноцида русских в Малороссии всегда будет возможно.
__________________
Исходная публикация: