Если хочешь узнать планы США – спроси Польшу.
Третья Речь Посполитая не просто объявила себя преемницей второй Речи Посполитой (государства Пилсудского: им фактически созданного и ненадолго пережившего своего создателя), но и полностью дублирует её политику.
Польша в
ё так же мечтает о границах 1792 года (на востоке, начертание западной своей границы Варшава менять не намерена).
Польша всё так же видит себя гегемоном Восточной Европы. Поскольку собственных сил и авторитета для этого не хватает, как и сто лет назад Польша пытается обеспечить свою гегемонию в регионе, став генеральным представителем интересов внешних сил. В начале ХХ века Польша ориентировалась на Великобританию и Францию, потом на Германию, потом вновь на Париж и Лондон. В ХХI веке полякам проще: США – признанный лидер Запада, монополию представительства их интересов в Восточной Европе Польша и пытается закрепить за собой.
Польша всё так же пытается использовать украинских националистов в качестве ударной силы, обеспечивающей вытеснение России из региона. В этом интересы Вашингтона, Варшавы и украинских националистов совпадают. При этом, точно так же, как бандеровцы считают, что «разберутся с поляками, разобравшись русскими», сами поляки видят Украину независимой только в качестве буфера, пока не удалось обессилить, разделить, уничтожить Россию. Затем «кресы всходни» должны вернутся в состав Речи Посполитой.
Нынешнюю войну Украины, поддерживаемой коллективным Западом, против России Польша рассматривает как шанс на реализацию своих самых смелых меч
аний. С точки зрения Варшавы, Россия в процессе разгрома Украины должна истощиться и согласиться на выгодный Западу мир, который будет оформлен в виде «первого раздела Украины».
Как должен выглядеть этот раздел в интересах Польши можно узнать из многочисленных карт, публиковавшихся польской прессой задолго до начала СВО. России предполагалось отдать часть Новороссии или даже всю Новороссию, Польша должна была получить границы 1939 года. Какие-то ошмётки в Буковине и Закарпатье должны были удовлетворить венгров и румын. Но обязательным элементом всех этих планов являлось сохранение Украины, как независимого прозападного государства, которое должно было сохранить от половины до трети нынешней территории. Большинство таких карт сохраняли за остатками Украины выход к морю в районе Одесса-Николаев-Херсон.
Понятно, что такое урезанное образование могло существовать самостоятельно, только как источник постоянного конфликта с Россией. Поэтому более поздние (после начала СВО) польские карты разделов, показывали уже и границы «второго раздела Украины» (по Днепру, за исключением Киева с областью, которые оставались Украиной).
Таким образом, получая всё правобережье включая район Одесса-Николаев-Херсон, Польша возвращалась в границы 1792 года с приварком в виде выхода к морю. Остаток Украины в виде Киева и области
продолжал бы выполнять функции буфера, русофобское правительство которого полностью зависело бы от Польши.
Ослабление России должны были обеспечить как длительные военные действия, так и необходимость восстанавливать обширные территории с разрушенной экономикой, малочисленным и нелояльным населением. Сама Польша исходила из того, что правобережные территории будут меньше разрушены войной, а деньги на их «адаптацию» можно будет выжать из США и ЕС.
Следующей на очереди оказывалась Белоруссия. В Варшаве считали, что обессиленная Россия под угрозой новой войны с Западом вынуждена будет согласиться на раздел. В крайнем же случае, поляки готовы были подождать смены поколений и постепенной «европеизации» белорусов. Напомню, их концепция предполагала, что экономическая и политическая мощь России будет подорвана, а значит и западное влияние в Белоруссии должно будет кратно возрасти.
Война Запада против России на Украине и посредством Украины развивалась не так как планировали в Польше (хоть до осени 2023 года развитие событий в целом Варшаву устраивало). Позже, однако, выяснилось, что военная и экономическая мощь России растёт на фоне падения возможностей Запада, а Украина быстро приближается к катастрофе.
Западная идея трансформировалась из «разгромить Россию на поле боя», в «не дать России победить» и даже «не дать Путину воспользоваться плодами победы». В рамках этой трансформации США и их союзники по НАТО начали активно отрабатывать различные «мирные планы», которые должны были нивелировать военные успехи России.
Независимо от того, кто эти планы выдвигал и как они были конкретно сформулированы, суть их сводилась к одному: «корейский вариант». То есть ценой больших или меньших территориальных уступок получить передышку (оптимисты тр
ебовали очищения Россией части территорий, пессимисты готовы были даже уступить ещё немного, а базовая основа заключалась в том, чтобы прекратить огонь и превратить линию фронта в демаркационную линию), после чего хоть сто, хоть двести лет вести «переговоры» об окончательном урегулировании, на деле же попытаться собраться с силами и уже в ближайшем будущем подобрать момент для возобновления агрессии против России.
На этом фоне и появился «мирный план Сикорского». Формально он мало чем отличается от уже предложенных Западом и отвергнутых Москвой по причине их абсолютной нереалистичности «мирных планов» Зеленского, Шольца, Байдена и прочих. Более того, на первый взгляд он даже хуже. Так как возвращает нас в 2014 год и предполагает, что Украина откажется только от Крыма. На что же рассчитывает Сикорский?
Польский министр не так прост как кажется на первый взгляд. Его ключевая новация в словах «Украина откажется». Сикорский приоткрывает дверь к международно-правовой легализации российского статуса Крыма и Севастополя. Передача Крыма под мандат ООН и проведение там в дальнейшем референдума, формально полностью соответствуют теории и практике международного права и должны были бы устроить Россию. Ведь никто не сомневается, что крымчане проголосовали бы за Россию. Если бы не одно «но».
Предложения Сикорского абсолютно не учитывают новую реальность. И дело даже не в том, что помимо Крыма и Севастополя в состав России входит ещё четыре новых региона. Сикорский, в полном соответствии с дипломатической традицией, оставляет пространство для торга – «признайте принцип урегулирования, а о территориях договоримся».
Нереалистичность предложения Сикорского заключается в том, что Россия и Запад не доверяют друг другу. Именно поэтому прекратили работать нормы формально действующего но фактически не применяемого международного права, а сама ООН превратилась в трибуну информационной войны, полностью утратив функцию механизма согласования интересов различных государств и их объединений.
В таком формате, реализовать легализующий референдум под наблюдением ООН невозможно, даже если бы Сикорский предложил для баланса охватить голосованием всю Новороссию и всю левобережную Украину, включая Харьков, Одессу, Днепропетровск и все территории не контролируемые на данный момент Россией. Нет никаких гарантий, что «международный контроль» был бы реально независимым, а не «слепым», как многочисленные миссии ОБСЕ и МАГАТЭ, «не видящие», «не знающие» и «не понимающие» кто и откуда стреляет по жилым кварталам и ядерным объектам.
Но позицию «международного контроля» Польша тоже может уступить в ходе переговоров. Не думаю, что есть сомнения в том, что Варшава захочет получить за однозначный, без всяких условий и всякого «мандата ООН» отказ Киева от претензий на Крым. Польше понадобится ответное признание Россией её «права» на часть украинских территорий на Западе, при этом Варшава будет готова даже референдум под международным контролем провести. Бандеровцам всё равно некуда деваться, между Польшей и Россией они всегда выберут Польщу.
Если принцип такого раздела удастся закрепить, то дальше Польша будет готова разговаривать и об увеличении территорий Новороссии и левобережья, которые отойдут к России, пропорционально увеличивая свои претензии на правобережье, с обязательным сохранением куска независимой Украины.
Казалось бы с таким подходом в его умеренном варианте можно было бы согласиться. Но это опасная иллюзия, как минимум пока Запад не готов полностью отказаться от сохранения какой бы то ни было Украины, пусть и в самом урезанном виде.
Во-первых, сам факт официального согласия России не то, что даже на переговоры, а на предварительные консультации по подобного рода «мирному плану» Запад использует для дискредитации российской власти в глазах граждан и подрыв внутренней стабильности в России. По принципу: «если получится – прекращаем переговоры и возвращаемся к конфронтации на фоне российской дестабилизации, если не получится – начинаем вялотекущий переговорный процесс и пытаемся добиться прекращения огня, после чего можно ни на какие уступки России больше не идти, если же Россия будет совсем уж упорствовать, оформляем раздел Украины, с сохранением более-менее крупной территории под управлением русофобского нацистского правительства в Киеве и ждём удобного случая, чтобы при помощи остатков Украины вновь организовать военный кризис с участием России».
В общем и целом Запад всё ещё намерен выиграть у России, если не на поле боя, то за столом переговоров. Именно поэтому Москва ни на какие мирные планы не соглашается и выдвигает предварительным условием прекращения огня вывод всех украинских войск, со всех территорий, занесённых в Конституцию РФ в качестве российских регионов.
С моей точки зрения, даже такое требование недостаточно. Потому, что как только будет достигнуто прекращение огня, у Запада исчезнет стимул к ведению конструктивных переговоров. Он получит то, что хотел – «корейский вариант» — Украина без шести регионов, но с русофобским правительством, заявляющим, что выиграло войну у России при помощи Запада, предъявляя в качестве доказательства «сохранённую украинскую независимость».
Мне представляется, что Запад и Киев, обвиняющие Россию в намерении ликвидировать независимую Украину значительно лучше понимают реальный интерес России, чем Москва, всё ещё рассчитывающая на то, что при неких условиях возможно создание нейтрального украинского государства.
Логику российских властей я понимаю, у меня у самого волосы дыбом встают, когда и думаю о том, сколько ресурсов понадобится для освоения постукраинского пространства и сколько проблем ждёт нас на этом пути. Но даже оптимальный вариант «сохранённой Украины» в виде российского протектората, с моей точки зрения уже в среднесрочной перспективе окажется хуже полного демонтажа Украины.
Американцы тратят на содержание украинского протектората свыше ста миллиардов долларов в год. Половину, если не больше, платят ЕС и другие союзники США. Россия будет тратить меньше, но суммы будут сопоставимые. Только «специалисты» из социальных сетей предполагают, что протекторат – такая штука, которая просто объявляется и больше есть не просит. На самом деле союзную власть надо поддерживать (именно поэтому Россия, прямо (в виде кредитов и инвестиций) и опосредовано (в виде льгот и преференций) постоянно вкладывает огромные средства в Белоруссию.
Идея протектората как раз и заключается в том, чтобы местная власть, укрепившись за счёт экономической поддержки метрополии, обеспечила её стратегические интересы на своей территории собственными силами, без постоянного избыточного военного присутствия метрополии. То есть власть протектората должна достаточно быстро пересесть с внешних штыков на созданную с помощью метрополии внутреннюю экономическую базу.
В случае с Украиной это невозможно. Помимо того, что в обозримом будущем любая, самая лояльная России, украинская власть (за исключением прямо назначаемой Кремлём из граждан России, но это уже не протекторат, а военная администрация, сидящая на штыках) будет тяготеть к Европе и постепенно переориентироваться на Запад, от «пророссийской Украины» будет исходить куда большая угроза.
Украина – чёрная коррупционная дыра и ещё долго таковой останется. Помимо того, что местные власти будут «осваивать» российские деньги не менее эффективно, чем «осваивают» сейчас деньги США, а значит будут коррумпировать ответственных за помощь Украине российских чиновников так же, как они коррумпируют американских и европейских, в протекторат Украина будет ещё и активно заходить российский бизнес.
Этот заход будет поощряться государством, так как частные инвестиции снимут часть нагрузки с бюджета и придадут восстановительным процессам необходимую гибкость. Но Украина – совсем другая экономическая система, только внешне похожая на российскую, а в реальности альтернативная ей – компрадорская. Зашедший на Украину российский бизнес будет получать опыт работы в радикально отличной от России компрадорско-криминальной экономической системе. И этот опыт потом будет переноситься на российскую территорию.
Конечно, прямой контроль не избавит от этих проблем, но облегчит их решение. Донбасс начали приводить в порядок, к общероссийскому знаменателю, когда он стал российским регионом. До того, при всём определяющем влиянии России на местную власть, именно она диктовала правила жизни на этой территории. Москва поучала за свою поддержку внешнеполитическую лояльность, а вот местная экономика (или её остатки) и внутренняя политика (за исключением стратегических вопросов) находились в руках местных «независимых» властей. Аналогичную ситуацию можем наблюдать в Абхазии, которая даже внешнюю политику пыталась проводить самостоятельную, находясь при этом на полном государственном обеспечении России.
Так что протекторат всегда менее управляем и обходится в итоге дороже, чем освоение присоединённых территорий. Тем более, вкладывая в протекторат, мы вкладываем в чужое, а если территории вошли в состав России, то в своё. Ну и наконец, власть протектората склонна все проблемы списывать на метрополию, а все достижения приписывать себе, что формирует у населения искажённое представление о реальности и обеспечивает постепенный дрейф протектората под крыло врагов метрополии.
Если Россия опасается, что окажется не в силах переварить всю Украину, её действительно можно разделить – не лучший вариант, но лучший из худших. В таком случае, чем больше государств примет участие в разделе – тем лучше. Необходимо обеспечить, чтобы не осталось ни одной «независимой территории» — всё, что не захочет взять себе Россия, должен взять кто-то другой. Соглашение о разделе должно включать в себя пункты: о взаимном признании всеми участниками прекращения существования Украины, о взаимном признании соответствующих территориальных изменений, об обязательстве участников совместно добиваться в Совбезе ООН признания новых геополитических реалий (констатации Совбезом прекращения существования украинского государства и утверждения связанных с этим территориальных изменений).
В таком (модернизированном) виде, без всяких «мандатов ООН», «международных сил», «референдумов» и без сохранения украинской государственности «план Сикорского» может обсуждаться. Правда в таком виде он уже не будет «планом Сикорского», но, чтобы поляки меньше буянили, я бы оставил за планом именно такое название – пусть польский министр останется в истории автором плана раздела Украины.
Для России принципиально важно, чтобы Украина навсегда исчезла с политической карты и из памяти поколений, а как это произойдёт (по лучшему варианту или по худшему) имеет гораздо меньшее значение. Хотелось бы большего, но предел возможностей России может определить только российское руководство, а наше дело его поддержать в его решении.