Трёхтысячелетняя военная история Европы полна примеров непобедимых армий.
Гоплиты Спарты, сариссофоры и гетайры Филиппа II и Александра III Великого Македонских, легионеры Рима и наёмники Ганнибала, всесокрушающие конница готов и алан и пехота франков, не знающие страха грабительские орды викингов, прославленный смешанный строй британских лучников и спешенных рыцарей, оспаривавшие друг у друга статус лучшей европейской пехоты швейцарцы и ландскнехты и лучшей конницы жандармские ордонансные роты Франции и Бургундии и польская крылатая гусария, непробиваемая «тонкая красная линия» британской пехоты и сметавшая всё, на своём пути императорская гвардия Наполеона, наконец высшее достижение европейской военной мысли и армейской организации – прусская королевская армия последней трети XIX века, созданная Бисмарком и Мольтке-старшим на базе, заложенной Клаузевицем, Шарнхорстом и Гнейзенау и превратившаяся впоследствии в армию второго, а затем и третьего рейхов – всё это были выдающиеся военные организации, состоявшие из храбрых солдат и талантливых командиров.
Породившие их народы отличались воинственностью, а многолетние (в большинстве случаев более, чем столетние) успехи соответствующих военных машин являются лучшим свидетельством грамотного и системного подхода к их организации.
Практически все они оставили свой след в современном военном искусстве. Более того, успела отметиться на полях сражения даже японская армия, появившаяся в своём современном (европейском) виде буквально из пустоты только в конце XIX века и ушедшая в небытие после поражения во Второй Мировой войне.
Все эти армии, даже когда они воевали по «рыцарским правилам», отличались лютой жестокостью как к побеждённому противнику, исключая «ценных пленников» (способных дать за себя хороший выкуп), так и к населению не только вражеской, но и своей собственной страны. Их нравы точно показаны в стихотворении «Имперская гвардия» поэтом далёкого Китая, великим Ду Фу, который описывал современное ему китайское воинство (VIII века), но описание это вполне применимо к европейской армии любого периода:
Имперская гвардия, как говорят,
Быть может и очень храбра на войне,
Но грубое варварство этих солдат
С туфанями может сравниться вполне.
Я слышал народ китайского стон –
Плывут мертвецы по великой реке.
А женщин и девушек, взятых в полон,
Терзают от их деревень вдалеке.
Если китайский народ в этом стихотворении заменить германским, а туфаней (тогонов) какими-нибудь кроатами или финнами, то получим точную картину событий Тридцатилетней войны (1618-1648 годов) в Священной Римской империи германской нации, в ходе которой «просвещённые» католические и протестантские армии вели себя хуже диких монгольских (тогонских) племён, терроризировавших Китай задолго до эпохи Чингисхана (Германия, включавшая тогда современные Чехию, Западную Польшу и французские рейнские провинции, потеряла от половины до 2/3 населения, некоторые города и местности обезлюдели полностью).
Тем не менее, настрадавшиеся друг от друга европейцы и европеизированные японцы относятся к военной истории друг друга с большим уважением, стараются не упоминать о тёмных страницах в истории армий, подчёркивая исключительно героизм их солдат и таланты полководцев.
Можно было бы отнести такой подход к недавно вошедшей в моду на Западе всеобщей толерантности. Но эта толерантность пропадает, как только речь заходит о русской армии. Стандартное описание русской армии любой эпохи европейцами, это – «трусливая дикая орда», бегущая с поля боя после первого же серьёзного удара «рыцарственных и цивилизованных» западных войск, но с изуверской жестокостью грабящая и убивающая мирное население, каким-то чудом захваченных ею территорий.
Описывающие русскую армию западные историки и публицисты никогда не выходят из состояния когнитивного диссонанса, поскольку, если им верить, то она ничего из себя не представляет в плане военном, но её надо бояться, поскольку каким-то непонятным способом, она постоянно угрожает захватить «благословенный» Запад и превратить его в пепелище.
Если же учесть, что русские войска всегда (и при Великом княжестве, и в эпоху царства, и при империи, и при СССР) предельно милостиво и человеколюбиво обходились с населением занятых в ходе боевых действий территорий, что и сейчас, современная российская армия следует этой же традиции, то подобные иррациональные страх и ненависть на первый взгляд становятся непонятными.
В политике, тем более в политике военной, здравая оценка партнёра/противника – первое дело. Любое искажение мешает принять правильное решение, неправильное же решение, погружает страну и её армию в пучину накапливающихся неизбежных ошибок, которые в конечном итоге ведут к поражению, а во многих случаях провоцируют начало войны там, где можно было спокойно решить все вопросы мирно.
Откуда же этот иррациональный, вредящий Западу, животный страх перед русскими и их армией?
Первопричину его когда-то сформулировал Фридрих II Великий, которого по праву считают не только одним из крупнейших европейских военных мыслителей, но и философом на троне. Склонность к анализу и к рефлексии помогла ему не только создать передовую для своего времени военную машину, но и проникать в суть характеров своих противников, характеров как правителей, так и управляемых ими народов, особенно армий, с которыми он сражался.
Оценка Фридрихом русской армии сформулирована в одном коротком предложении: «Русского солдата мало убить, его ещё повалить после этого надо».
О русской армии и русском народе написаны многие тома, но никто из исследователей не смог определить их суть полнее и лаконичнее, чем это сделал Фридрих. Не случайно, после каждого своего исторического поражения от России, на Западе вспоминают эту фразу.
Русская армия для Запада действительно несокрушимая и легендарная. Русская армия, как и любая другая, проигрывала, бывало битвы, а Россия, проигрывала и некоторые войны. Всегда нельзя быть победителем, слишком много на войне непредвиденных случайностей. Но каждое, даже проигранное русской армией, сражение внушало врагу суеверный ужас (выжившие всю жизнь потом рассказывали потомкам как это ужасно – сражаться с русскими), и даже проигранная Россией война надолго отбивала желание воевать с Россией (она не приносила формальным победителям ничего, крове материальных и моральных потерь и напряжённого ожидания того момента, когда Россия вернётся, чтобы восстановить справедливость).
Запад никогда не был чужд героизма. Он понимал героизм ради выгоды – рискуя жизнью ворваться во вражеский город (а лучше покорить страну) и награбить больше, чем можешь унести. Он понимал фаталистический героизм, когда заранее известно, что враг тебя не пощадит и стоять насмерть – единственный шанс выжить, если враг решит, что ваша жизнь не стоит того, чтобы расходовать на неё свои.
Но армия, не грабящая ни индивидуально, ни коллективно (эксцессы бывают у всех, но эксцесс и сознательный, с разрешения начальства, а часто и «узаконенный» военной традицией, грабёж – разные вещи, тот кто это пережил, хорошо понимает разницу), армия, которая может спокойно отступить (никто не собирается её преследовать) но стоящая и умирающая на поле боя так долго и так упорно, что лучшие европейские войска отказывались её дальше атаковать, а при первом движении в их сторону позорно бежали, была Западу непонятна. Отсюда и легенды о «страшных, диких русских», собирающихся в огромные орды и трупами заваливающих своих противников. А как иначе могли объяснить европейцы бегство своих «элитных героев» от этих «жалких варваров»?
Европа всегда была слишком мелка для России, не хотела, да и не могла её понять. Для вечно упирающегося в соседскую границу европейца, которому всю жизнь не хватает лебенсраума, невозможно понять, отсутствие у России потребности в завоеваниях. «Как это всё есть? Не может быть, чтобы больше ничего не было нужно».
Для Европы война – бизнес. Для России война – борьба за существование. Россия не начинает войну ради выгоды, Россия воюет ради выживания русских, она не нападет, она всегда защищается. Для русской армии война – не поход за чинами и орденами, а тяжёлая кровавая работа, к которой чины и ордена прилагаются, но прежде всего к ней прилагается смерть, кровь, грязь, отрыв от семьи, от близких, от любимого дела, которому отдана жизнь. Русская армия не хочет продлевать войну, она всегда хочет её закончить и вернуться к своим мирным делам.
Поэтому русскую армию практически невозможно прогнать с поля боя, на которое она явилась не чужими обозами поживиться, но родных и близких защитить. Поэтому русская армия и не мстит населению поверженного противника: все всегда оценивают другого по себе, следовательно, для русской армии не только мирные граждане вражеского государства, но и его сдавшиеся в плен солдаты – просто люди, которым состояние войны противно, если их не заставлять защищаться, они больше воевать и не будут, а значит и русская армия сможет вернуться домой.
Да, этот подход ошибочен, мы также не можем понять Запад, приписывая ему свои достоинства, как он не понимает нас, приписывая нам свои недостатки. Но именно этот подход делает русскую армию воистину несокрушимой и легендарной – загадочной силой, которую убить можно, а победить нельзя, раз в столетие являющейся в Европу, чтобы навести там порядок и вернуться к своим мирным делам, к удивлению европейцев никого лишнего не убив и ничего не украв.
Ростислав Ищенко