За последние две недели Сергей Лавров рисковал охрипнуть: так часто он повторял, разъяснял и опять повторял Европе российскую позицию
Позицию короткую, как выстрел, и простую, как правда: сами мы с вами рвать отношения не будем, но готовы к любому уровню их понижения, вплоть до полного разрыва экономического сотрудничества и прекращения политического диалога. В ответ Европа заистерила.
Собственно, началось всё ещё с давосской речи Путина, после которой с целью выяснить, что произошло, в Москву немедленно примчался верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель. Уезжая назад, Боррель был в курсе, что Россия высылает трёх дипломатов стран ЕС. Но не это было главным ударом.
Вопреки стандартным правилам, предполагающим, что стороны, даже если ни о чём не договорились, не выносят свои разногласия на пресс-конференцию, Лавров чётко артикулировал, что Москва не считает Евросоюз надёжным партнёром.
После этого в ЕС началась истерика, крики об «унижении Борреля» и «унижении ЕС» Москвой. Поскольку Европа явно не поняла, что ей хотели сказать, Лавров через пару дней добавил, что Россия готова к разрыву отношений с ЕС, если Евросоюз решит пойти по этому пути и полностью свернёт экономическое сотрудничество и политический диалог с Москвой. Затем эта мысль, чтобы лучше дошло, была в разных вариантах и в разных ситуациях повторена ещё насколько раз.
Евроистерика как-то незаметно сдулась. В ЕС решили подумать, прежде чем копья ломать. Было бы, однако, смешно полагать, что евробюрократы удовлетворятся доведённой до их сведения позицией России и не попытаются эту позицию изменить.
Заявленный Лавровым подход России к сотрудничеству с ЕС полностью противоречит нигде не озвученной, но от этого не менее очевидной доктрине Евросоюза, предполагающей абсолютное подчинение Европы США и столь же безусловное подчинение России коллективному Западу, который не желает видеть в России ни политического, ни экономического конкурента, хотя и не прочь использовать её военную мощь для давления на китайские тылы и принуждения Поднебесной к политической и экономической капитуляции перед США и ЕС.
Зачем это России, евробюрократы объяснить не могут, но они настолько привыкли к тому, что Запад всегда прав, а право пожертвовать своими интересами ради Европы — великая честь для любой постсоветской страны, что и не считали нужным как-то свои желания аргументировать.
Поскольку Лавров, несомненно, был в курсе непробиваемости евробюрократии, давно закосневшей в своём чванстве, возникает вопрос: зачем так долго и упорно вдалбливать информацию о готовности России к смене курса, если адресат не готов её принять, даже после осознания неотвратимости реализации принятых Москвой решений? Можно ведь было и не предупреждать ЕС, а в один прекрасный день сказать «прощай»!
Конечно, это выглядело бы красиво, произвело бы эффект разорвавшейся бомбы и похоронило бы много европейских карьер. Но дипломатия должна заботиться не о внешнем антураже, а об эффективности предпринимаемых шагов.
Безусловно, евробюрократия и часть национальных политиков ЕС, неразрывно связанных с уходящей в прошлое системой господства финансово-олигархического корпоративного капитала, сейчас задумались, советуются друг с другом и с американскими партнёрами и судорожно ищут ответные ходы, способные если не вовсе дезавуировать ход Лаврова, то резко снизить его эффективность.
Пусть ищут. Это, к сожалению, неизбежные издержки.
Коллективный Запад за последние годы достаточно ослабел и накопил в себе достаточно противоречий, чтобы Россия не рассматривала его как серьёзную угрозу. В части государств ЕС консервативные, традиционалистские силы, идеологически близкие России, пришли к власти, в части их влияние растёт, США, по сути, находятся в состоянии гражданской войны между консервативными традиционалистами Трампа и леволиберальными глобалистами Байдена.
В сложившихся условиях на Западе сформировались и увеличивают свой политический вес силы, для которых так же естественно обратиться к российской поддержке в противостоянии со своими внутриполитическими оппонентами, как было естественно для «прорабов перестройки» искать помощи Запада в установлении в России (и на большей части постсоветского пространства) либеральных режимов. Тогда расколоты были постсоветские государства, а Запад был силён и идеологически монолитен.
Сейчас расколот Запад, а Россия сильна и монолитна.
Знаю, что по поводу последнего утверждения (о монолитности) могут возникнуть вопросы, но, во-первых, Запад сам подтвердил идейную монолитность России, назвав митинги навальнистов массовыми. Если это массовость и на большее они не рассчитывают, значит, более 90% населения России лояльны существующей системе.
Я не утверждаю, что всем всё нравится, я лишь констатирую, что подавляющее большинство не собираются ломать систему, даже недовольные предпочитают улучшать её, ликвидируя недостатки, причиняющие им дискомфорт, а не уничтожать до основания, чтобы потом «комиссары в пыльных шлемах» вновь строили светлое будущее на пустыре при помощи палки, верёвочной петли, военного коммунизма и какой-то матери.
Кстати, ужесточение российской внешнеполитической позиции привело к ужесточению и внутриполитической позиции по отношению к прозападным силам в России. Это естественный процесс. Когда Павел I неожиданно вступил в союз с Бонапартом, в Петербурге пришли в силу франкофилы, когда Александр I сменил курс на пробританский, франкофилы отправились в отставку, будучи заменены англофилами. Внешняя и внутренняя политики всегда взаимосвязаны.
Но, помимо ужесточения, мы видим ещё и массовый переход российской прозападной богемы на сторону добра. Транзит из либералов в патриоты приобрёл такой размах, что «пятую колонну» скоро надо будет в Красную книгу заносить. Я не могу связать это только с большей жёсткостью властей в отношении разных НКО. Богема в НКО не состоит и пока на себе изменение политики не ощутила. Самые простодушные до сих пор «стыдятся» России. Но большинство почуяло новые веяния. Им неоткуда было их уловить, кроме как из заявлений Лаврова.
Понятно, что они не сами сделали соответствующие выводы, а поинтересовались мнением своих друзей и знакомых из властных структур. И это мнение было однозначным. Иначе патриотизм не накрыл бы богему так массово.
Так что заявления Лаврова, будучи сделаны на внешнем контуре, имели значительный внутриполитический эффект (возможно, изначально не предвиденный, а может быть, и планировавшийся).
Кроме того, уже сейчас можно отметить начавшееся шевеление в Евросоюзе. В Москву зачастили представители не самых ведущих, но и не последних в списке стран ЕС. Это движение имеет вполне конкретную цель — понять, насколько далеко готова зайти Россия в своём новом геополитическом позиционировании, и решить, какую выгоду может извлечь из этого их страна. Это что-то вроде «броуновского движения» (только с обратным знаком), охватившего СЭВ и ОВД в конце перестройки, когда бывшие союзники СССР пытались выгодно для себя вписаться в новую глобальную конфигурацию.
По сути, Лавров послал сигнал всем в ЕС, что глобальная ситуация уже изменилась и последствия не заставят себя долго ждать. И точно так же, как в российской богеме проснулся патриотизм, в Европе начала зарождаться русофилия. Конечно, не надо переоценивать эти первые осторожные шаги части европейских элит, но в любом случае речь теперь идёт не о желании части российских элит построить в России Европу, а о попытке части европейских запрыгнуть на подножку российского поезда, который кажется им более современным и комфортным, чем устаревший состав ЕС.
Наконец, традиционно русофобствующие лимитрофы, в лице Польши, Румынии и бывших западных республик СССР, тоже могут задуматься о перипетиях своей дальнейшей судьбы. Для них опоздать или поторопиться с перепрыгиванием из поезда в поезд чревато самыми неприятными, вплоть до деструкции, последствиями. Украины это не касается. Она настолько основательно разрушена, что может ничего не бояться.
Но подумать о своём будущем стоит киевской элите. Переходить на сторону добра для большинства из них уже поздно, но можно попытаться вовремя удрать (было бы куда), не усугубляя своё положение ненужным сопротивлением неизбежному.
Далеко не все из тех, кто имел уши и слышал, что сказал Лавров, сделают правильные выводы. Но не исключено, что даже часть евробюрократов «прозреет». По итогам, Россия будет иметь в ЕС гораздо больше союзников и добровольных помощников, чем сейчас. Усилится её роль на европейском континенте, увеличится вес Москвы во внутренней политике ЕС и отдельных стран Евросоюза. А бороться с частью значительно легче, чем с целым.
Ростислав Ищенко