Прислал из Парижа бывший студент, который теперь дипломат, и в большой международной организации работает, фото абсолютно пустых магазинных полок. Что называется, вот, где паника, так паника! И ведь, не война. Всего-то эпидемия… Опять же, написал, как там ребёнку врача вызывали.
И им ответили, что врач приедет через восемь (!) часов. После чего его мнение об отечественной медицине сильно улучшилось. Благо, и реформируют её, и оптимизируют, и приватизируют, и американизируют, на тему денег на неё из бюджета не тратить, и бабла побольше из населения извлечь, а она всё есть и есть. Ну, да это о другом. Что до затронутой темы, 68-й вспомнился. В Одессе. Было тогда девять лет, точь в точь, как сейчас внуку. Отдыхали мы там каждый год, возил папа семью на море, и жили у дедушкиного сослуживца, маленького, метра полтора ростом, страшно некрасивого, но невероятно остроумного одессита — отставного моряка-подполковника, в коммуналке, на втором этаже дореволюционного дома, в комнате с балконом, над которым нависал роскошный каштан. А рядом с подъездом, на углу, была булочная, где все местные брали хлеб, сушки, сухари, а иногда и роскошные кексы «весенние», которые, как теперь понятно, были точным аналогом пасхальных куличей, только приемлемым, с точки зрения советской власти.
И вот, объявили, что советские войска вошли в Чехословакию. Про немцев, венгров, поляков и болгар, которые туда тоже войска ввели, то ли не говорили, то ли они никого не интересовали. Но, что туда вошли наши, объявили. То есть население поняло, что это война. Причём потенциально не с чехами. С ними чего воевать? А с НАТО. И началось. Крупы, спички, соль и сахар смели с полок мгновенно. Что ещё раскупали, не помнится, но это всё разобрали в первую очередь. Паника была страшная. Очереди за хлебом встали тут же. Стояли семьями, с детьми и стариками, поскольку отпускали не больше, чем по паре буханок в одни руки. А потом стали и по одной. Хлеб подвозили, и подвозили, и подвозили. А его всё раскупали, и раскупали.
Как будто фронт приближался, и надо было запастись на всё время осады и на случай оккупации. Впрочем, с войны времени тогда прошло меньше, чем сейчас с распада Союза. Все всё помнили. По телевидению и радио выступало городское партийное начальство, заверяло в том, что запасов муки полно, хлебозаводы работают в три смены и выпускают хлеба вдвое больше, чем обычно. Очень просили прекратить панику. Ни черта не помогло. Ну, отстояли с папой своё, часа два, купили две буханки. По второму разу стоять не стали, он вообще к стрессам был устойчив на редкость, а слухам не верил принципиально. А через неделю все урны в городе были забиты окаменевшими буханками. Паника прошла, война не началась — куда их было девать?